10 ноября Михаилу Тимофеевичу Калашникову исполнилось бы 99 лет. Имя великого конструктора-оружейника прочно ассоциируется с Ижевском - он прожил в нашем городе 65 лет. Но «своим» Калашникова считают и жители Алтайского края, в котором родился изобретатель легендарного АК-47. Редактор мультимедийных проектов медиагруппы «Центр» Светлана Сырыгина побывала на малой родине Михаила Калашникова, в селе Курья.

Из Ижевска до села Курья (ударение на последний слог) Алтайского края путь неблизкий. Сначала нужно добраться до Барнаула - это почти двое суток на поезде, а потом еще пять часов на автобусе. Времени, чтобы оглядеться, достаточно.

Село, в котором родился Калашников, это не тот Алтай, который нам рисует воображение. Горы, Чуйский тракт – все это рядом, но не здесь. Курья находится в предгорном районе - от села до ближайшей горы Синюха всего около 60 километров. Здесь господствуют степи, проезжая через которые невольно вспоминаешь популярную народную песню о замерзающем в глуши ямщике.

На подъезде к селу указатель - «Золото Курьи» - предприятие по добыче драгоценных металлов. Но настоящее золото Курьи, вне всяких сомнений, - Михаил Калашников, портрет которого встречает нас на границе села.

Родители Калашникова – вольные казаки Тимофей Александрович и Александра Фроловна – приехали в Курью из Кубани в 1910 году во время столыпинских реформ. Солнечный край на суровый, сибирский они решили поменять, узнав, что там раздают землю. А значит можно выращивать зерновые и жить всегда с хлебом. На тот момент в семье Калашниковых было трое детей. Позднее, по разным данным, родилось еще 15 или 16. Из них выжило всего восемь – две дочери и шесть сыновей.

Дом, в котором жила большая семья Калашниковых, в Курье не сохранился. Нет даже его фотографии. Известно, что он был глинобитным, и находился на самой окраине села, теперь уже нежилой, на берегу реки Локтёвки, у небольшой горы Святухи. Здесь и сейчас необыкновенно красиво, тихо и уютно. Глядя на реку, представляешь, какой вид открывался из окон дома Калашниковых…

Хотя Локтёвка, как отмечают местные жители, уже не та, обмелела, а раньше была довольно глубокой. Калашников даже тонул в ней дважды. Причем однажды зимой, когда на самодельных полозьях пошел кататься на реку и угодил в прорубь. Позднее Калашников вспоминал, что жалеет о двух вещах: о том, что не научился плавать и кататься на коньках.

А вот здание школы, в которой с 1927 по 1930 годы учился будущий конструктор, в Курье сохранилось. Сейчас в нем располагается мемориальный музей М. Т. Калашникова, а ранее работали библиотека и школа искусств. Дом памяти открылся после четырехлетней реконструкции 15 ноября 2013 года, а 23 декабря Михаила Тимофеевича не стало. В музее своего имени на малой родине он побывать не успел.

Фасад здания выглядит так, каким он был, когда в нем учился Калашников. Внутри – все иначе. Остались одни лишь стены и большие, на два этажа, печи. На первом этаже их три, на втором – оставили открытой для обозрения лишь одну.

Среди музейных экспонатов много личных вещей Калашникова, которыми он щедро поделился с земляками. Тут и генеральская форма, и костюм, в котором Михаил Тимофеевич приезжал в Курью в 1980 году. И коллекция наручных часов (всего их 30), среди которых подарок от известного американского оружейника Билла Рюгера и американской компании по производству оружия «Смит и Вессон». И письмо-поздравление от Уго Чавеса с 90-летием. И телеграммы ко Дню Победы от президентов России – Владимира Путина и Дмитрия Медведева, причем не с факсимиле, а с личными подписями. Калашникова знали, любили и уважали во всем мире.

Один из залов музея, в котором постарались воссоздать интерьер ижевской квартиры семьи Калашниковых, полностью составлен из личных вещей Михаила Тимофеевича. Детей при входе в него обычно предупреждают, что там им предстоит встреча… с медведем. Нас предупреждать не стали – и это, надо сказать, было неожиданно.

Шкура медведя – подарок пограничников Камчатки. Шкура зебры, есть тут и такая, - презент женщины-коммерсанта из Южной Африки. Три металлические вазы – знак благодарности от дочери известного индийского актера Раджа Капура – Риту Капур.

Калашников безвозмездно передал Курьинскому музею даже автомобиль «Нива». «Добывали» все эти бесценные экспонаты бывший директор Алтайского государственного краеведческого музея Ольга Падалкина, заместитель директора по научной работе этого же музея Ирина Попова и первый заведующий мемориального музея Калашникова в Курье Петр Аникин. Последнего, как выяснилось, с конструктором связывали не только рабочие отношения.

– Михаил Тимофеевич очень любил Курью, хотя после 1930 года, когда его семью сослали в Томскую губернию, он был у нас всего восемь раз, - продолжает Петр Иванович. - Но ему просто некогда было приезжать в Курью часто. Видимо, поэтому Калашников ничего не жалел для музея. Так он выражал свою любовь и преданность родному селу. Единственное, пожалуй, что он мне не отдал, это рабочие инструменты. Сказал, что они ему еще самому пригодятся. У него же даже в квартире была небольшая мастерская, он постоянно что-то делал своими руками, не мог сидеть без дела.

Еще один подарок оружейника малой родине к музейным экспонатам не имеет никакого отношения. Это компьютерный класс, который был открыт в музее по настоянию Калашникова. Именно он нашел спонсора для покупки всей необходимой техники. Теперь школьники Курьи занимаются на ней 3D моделированием и прототипированием. Кто знает, возможно, вырастут в селе новые конструкторы.

1930 год – трагический для семьи Калашниковых. Ее, как и тысячи советских семей в те годы, раскулачили. Михаил Тимофеевич вспоминал, как к дому подъехали сани, и всю семью увезли. Не дали собрать даже вещи.

Один из музейных документов дает представление о том, кто признавался кулаком в то время. Вот имущество раскулаченной курьинской семьи: корова, лошадь и пять десятин земли (одна десятина равна 1,09 га. – Прим. ред.). Если учесть, что права собственности на землю тогда не было, богатство не великое…

После раскулачивания в Курье остались только старшие сестры Калашникова - Агафья и Анна. Они к тому времени вышли замуж, родили детей. Остальных отправили в ссылку в Томскую губернию, в село Нижняя Моховая, а старшего брата Виктора - на строительство Беломоро-Балтийского канала. Это подтверждает копия списка сосланных в Сибирь. В нем перечислены имена и годы рождения всех раскулаченных членов семьи Калашниковых. Читаю: «Михаил Тимоф. – 1917 год».

- Ошиблись в дате рождения?

- Не думаю. В 1937 году Калашников сбежал с места ссылки. Для этого он подделал документы – справку на получение паспорта. Если бы Михаил Тимофеевич указал в ней верный год рождения, сразу бы возник вопрос, почему 20-летний парень не был в армии? Его тут же отправили бы в военкомат и тогда, возможно, мир не узнал бы Калашникова. После побега ему нужно было обрасти какой-то легендой, историей, устроиться на работу. Поэтому он и убавил свой возраст на два года, написал, что родился не в 1917, а в 1919 году. А потом так и жил с этим, не стал ничего менять.

В одном из интервью Калашникова об этом факте его биографии спрашивали. Он ответил, что это ошибка в документе. Поэтому сейчас доказать что-то очень сложно. Однако в данных переписи населения подтверждается, что Калашников родился в 1917 году,. Пишет об этом и алтайский журналист и писатель Анатолий Муравлев в книге о Калашникове, которая сейчас считается его официальной биографией. Но сам Михаил Тимофеевич просил не заострять внимание на этом факте своей жизни.

- А вы как считаете, в каком году все-таки родился Калашников?

- В 1917-м. Уверен в этом на сто процентов.

- Выходит, что 100-летие Калашникова нужно было отмечать еще в 2017 году?

- Выходит, что так…

Но не только музейные экспонаты хранят память о Калашникове. В Курье живут его знакомые и родные. И пусть никто из родственников и остальных курьинцев не носит знаменитую фамилию, зато они могут поделиться своей историей, воспоминаниями, связанными с великим конструктором.

Людмила Куриленко, директор Курьинского краеведческого музея, в конце 1970-х - начале 1980-х жила по соседству с Агафьей Тимофеевной Овчинниковой, старшей сестрой Калашникова. У нее, как правило, останавливался Михаил Тимофеевич во время своих неофициальных визитов на родину.

Дом старшей сестры Калашникова стоит в Курье до сих пор. Но выглядит совсем не так, как раньше - нет уже ни веранды, ни четырехскатной крыши. Около года назад родственники Михаила Тимофеевича дом продали. Сейчас в нем живут люди, которые к семье Калашниковых не имеют никакого отношения.

- Продуктов-то в магазинах не было, и я покупала у Агафьи овощи, молоко, масло - она корову держала. А еще учила меня печку топить, я ж тогда не знала ничего, не умела, - продолжает Людмила Куриленко. - Агафья рассказывала мне о брате: что живет он в Москве, что человек он обеспеченный, что у него есть дети. Ну, думаю, живет и живет. Даже предположить не могла, что брат Агафьи - сам Калашников!

Впервые я увидела его в 1979 году: Михаил Тимофеевич ходил по огороду Агафьи в сатиновых бриджах и в белой майке. В этот день я зашла к Агафье Тимофеевне за продуктами, и она сообщила, что к ней приехал брат. Так мы и познакомились. Рассказала гостю, который на тот момент был для меня просто братом соседки, о том, что мы с мужем недавно вернулись с военного гарнизона в Польше. Тогда Калашников спросил: «Как армия, как солдаты, как им автомат Калашникова?». «Армия вооружена, солдат стреляет», - что я, жена военного, еще могла ответить?

Второй раз я увидела Михаила Тимофеевича в 1980 году - он приехал в Курью на открытие бюста. И вот тут я растерялась. Волновалась, думала, ну, что же я наболтала такому человеку! Было неудобно за то, что вела себя раскрепощено. Потом Агафья пригласила меня в гости. Мы все сидели за большим столом и пили чай из самовара. Но тут-то я уже соблюдала свое место.

Потом было еще две встречи в Курье. Всякий раз я замечала у Калашникова какую-то грусть в глазах. Мне почему-то было его жалко. Казалось, он заложник нашего общества, своего высокого положения, сам себе не хозяин.

Открытие бюста Калашникова в 1980 году вспоминает и Анатолий Ромашкин. С 1977 по 1985 год он был председателем Курьинского райисполкома, поэтому все организационные хлопоты легли на него.

- Времени на подготовку к торжественному мероприятию было мало, а вопросов возникало много. Но имя Калашникова помогало решать многие из них. К примеру, не могли мы достать дефицитный тогда цемент, чтобы забетонировать основание. Я поехал за ним в Семипалатинск – там работал ближайший к Курье цементный завод. Когда директор завода узнал, что я с родины Калашникова, повел меня в столовую и представил сотрудникам. Меня встречали так, как будто я не земляк Калашникова, а сам Калашников! В итоге нам отправили два вагона цемента, хотя нужно-то было, может, всего мешка два.

- Позже я говорил Калашникову: «Михаил Тимофеевич, ну, убогая Курья, ну, попроси для села что-нибудь. Ты же там с министрами в Верховном Совете общаешься». А он отвечал: «Знаешь, что, Анатолий Иванович, я не лезу в это дело. Мне претит этим заниматься». Больше мы этот вопрос не поднимали. Зато сейчас его имя помогает Курье, хотя Калашникова уже и в живых нет. Дворец культуры, музей, церковь - все это в нашем в селе появилось благодаря ему.

А еще в Курье есть улица Калашникова - чистая, с хорошим асфальтом. Ее земляки «подарили» Михаилу Тимофеевичу на юбилей.

Сестер Калашникова - Агафьи и Анны, которые всю свою жизнь прожили в Курье, уже давно нет в живых. Остались их дети и внуки. Дочь Агафьи Надежда встретиться с нами не смогла, сославшись на болезнь. Был у Агафьи еще и сын Виктор, но он ушел из жизни 1 июня этого года, всего на два месяца пережив своего тезку - Виктора Калашникова, сына Михаила Тимофеевича. Принять нас согласилась вдова племянника Мария Михайловна Овчинникова.

Мария Михайловна живет в небольшом стареньком доме на две семьи: маленькая гостиная, спальня, кухонька, на стене - ковер, в старом серванте - нераспечатанная бутылка водки «Калашников», на журнальном столике - фотографии, подготовленные к нашей встрече.

Потом нам дали вот эту квартиру. Калашников был тут, ночевал с женой Екатериной. А у нас собака была злая, но она потерялась, и Виктору Николаевичу подарили щенка, которого мы на цепь посадили. И вот идет Калашников к нам в гости, а Надежда Николаевна, сестра мужа, предупреждает: «Дядь Миш, смотрите осторожно, у них очень злая собака». И так несколько раз предупредила. И вот подошли они к нашему дому и встречает их наша новая собака – такая маленькая, прям капельная, и еще гавкает. Ох, уж Михаил Тимофеевич хохотал!

Вспоминает Мария Михайловна еще одну историю, связанную с великим родственником.

- Отправились мы с сыном повидаться - он учился в Иркутске. В нашем вагоне ехали солдатики. Я проходила мимо и увидела у них журнал «Пограничник» с фотографией Калашникова на танке - он же был танкистом во время войны. Попросила ребят: «Вы мне не подарите журнал? Мой муж – племянник Михаила Тимофеевича». Парни тут же к нам пришли, подарили журнал. В нем оказалась напечатана статеечка о Калашникове, минут так на пятнадцать, - оригинально подмечает моя собеседница объем журнальной публикации. - Ну, и вот, приехали мы к сыну, а там карантин, не пускают. Ну, я и говорю: «Если вам интересно, то мой муж – племянник Калашникова». Тут же об этом начальству доложили и нас пропустили. А мужа попросили рассказать о Михаиле Тимофеевиче. Виктор потом много выступал, рассказывал о дяде, собирал газетные вырезки. Когда музей открыли, отдал туда две большие папки со статьями и фотографиями.

- Выходит, родство с Калашниковым помогало вам в каких-то житейских ситуациях?

- Да ничего оно не помогало! – вспыхивает вдруг Мария Михайловна. - Ответственность была большая - это да. Всегда старались вести себя так, чтобы ничего плохого не допустить, не опозорить Калашникова. Виктор Николаевич сам работал, был председателем совета ветеранов, секретарем у коммунистов. У него вот такая стопа наград, он на всех митингах выступал.

Я слушаю Марию Михайловну, еще глубоко переживающую уход мужа, и понимаю, что быть родственником Калашникова – непростое испытание. Каким бы успешным ты ни был, все равно будешь оставаться в тени славы человека, имя которого знает весь мир. Тебя постоянно будут расспрашивать о Калашникове, хотя порой так хочется рассказать и о себе, о своих детях и внуках. И эта тяжелая ноша на всю жизнь…

Всем своим собеседникам в Курье я задавала один и тот же вопрос: чей все-таки Калашников – алтайский или наш, ижевский? Многие тут же вспоминали слова Михаила Тимофеевича, который говорил: «Я был и остаюсь алтайским парнем». Не случайно именно эта цитата выведена на огромной фотографии Калашникова в вестибюле музея. Жители Курьи гордятся великим земляком и немного ревнуют его к Ижевску. Но вместе с тем понимают, что Калашникова считают своим все жители России. Он - национальная гордость, человек мира, которого будут вспоминать и через сто, и через двести лет.